«Ручной мэр» Болдакин

Такой довольно провокационный заголовок мы выбрали не зря. В нем есть два смысла, на которых мы не настаиваем, но которые хотели бы рассмотреть как некие аспекты городской политики. Первый – это четкая встроенность мэра в чиновничью систему региона, второй – попытка Александра Болдакина управлять городом в «ручном режиме». Имеют ли место быть в реальности эти аспекты, хорошо ли это для города, решать вам. Наша задача – дать пищу для размышлений.

Некоторые из наших читателей помнят, как далеко не мирно сосуществовали мэры и губернаторы в нашей области раньше. Марусин в процессе распределения бюджетных средств находился в конфронтации с Горячевым, отстаивая интересы города зачастую в ущерб интересам сельских районов. Юрий Фролович, наоборот, заострял внимание на сельских территориях в ущерб городскому хозяйству. Шаманов и Романенко тоже, мягко говоря, не дружили, правда, по несколько иным причинам.

Как говорил наш великий земляк Владимир Ильич Ленин, «в споре рождается истина». В эпоху «пустых бюджетов» 90-х этот принцип работал. Власти контролировали друг друга. Мэр, минуя обладминистрацию, мог отстаивать интересы города прямо в Москве, в любом профильном ведомстве. Мэр мог судиться с губернатором. Часто это «разделение властей» приобретало довольно неконструктивные формы: обидевшийся губернатор начинал чинить препятствия градоначальнику, а мэр формировал общественное мнение против областного управителя.

Удалось изменить этот вектор Сергею Морозову. Заступив на пост губернатора, он в первую очередь заручился поддержкой мэра Сергея Ермакова, а затем встроил его в региональную «вертикаль власти», где высшая точка – губернатор, а остальные – ниже по цепочке.

Нужно отметить, что до поры эта «система вертикали» действовала неплохо. По старой памяти Ермаков иногда пытался не согласиться с губернатором, но это уже не играло прежней роли. Позже его и вовсе сменили на «тихую» Беспалову. Когда и она начала спорить, появился «вечный» и «непотопляемый» Панчин. Начиная с Сергея Сергеевича, все мэры были исключительно лояльны. Да, это позволяло региональной власти делать свое дело или «свои дела», если угодно, не беспокоясь о мнении жителей столицы региона, которые, к слову, составляют половину населения области. Однако утрата самостоятельности мэра отняла у него отчасти и право принимать решения: кадровые, бюджетные, внутриполитические и прочие.

Однако народ требовал и требует от городских властей работы и решений…

И вот тут как раз предстает второй аспект наших наблюдений. Лишенный самостоятельных институций мэр вынужден осуществлять свою работу индивидуально, точечно и адресно. То есть лезть на столб, ехать в трамвае, на маршрутке, на машине за рулем по ульяновским дорогам, спускаться под землю… Есть ли в этом смысл? Смотря какой. Электорально это, конечно, приближает мэра к народу. Людям приятно оттого, что сам мэр, лично, так же как они… И все такое. Меняют ли его действия что-то? Маршрутки или трамваи стали ходить чаще? Фонари загорелись везде и горят ярче?

Была такая советская песня: «Всему свое время, каждому свое. Всаднику – стремя, охотнику ружье».

Есть и у Крылова соответствующая басня: «Щука и Кот», где говорится: «Беда, коль пироги начнет печи сапожник, А сапоги тачать пирожник…».

Каждый, думается, должен заниматься своим делом. Проверять работу общественного транспорта должен начальник «транспортного цеха». На столбе работать должен электрик. Мэр обязан «заводить» этот механизм. Причем заводить так, чтобы и в его отсутствие он работал. Такой способ работы, конечно, эффективнее прочих, но, само собой, менее заметен и не ориентирован на личность начальника. Однако в последние десятилетия у нас сложилась именно такая философия управления, когда во главу всего ставится личность руководителя. А у населения формируется устойчивое мнение, что только мэр может решить любой вопрос. И никто более. Даже многочисленные профильные министерства и ведомства. Зачем тогда они нужны, если все проблемы решает один мэр? И тут вспоминается Некрасов со своей «Забытой деревней». Тогда тоже вся надежда у крестьян была только на барина: «Вот приедет барин - барин нас рассудит…». А заканчивалось все прозаично, впрочем, с тех пор ничего не изменилось, по сути:

«Барина все нету... барин все не едет!

Наконец однажды середи дороги

Шестернею цугом показались дроги:

На дрогах высокий гроб стоит дубовый,

А в гробу-то барин; а за гробом - новый.

Старого отпели, новый слезы вытер,

Сел в свою карету - и уехал в Питер».

Нет, на рабочем месте у нас, к счастью, еще ни один градоначальник от работы не скончался, а вот уехать восвояси, оставив чаяния народа самому народу, потому что никто из чиновников, кроме мэра работать не хочет и не научен – это вполне себе реальная перспектива.

Последнее, о чем нужно сказать, это то, что в советское время так не было. Купленный некачественный хлеб можно было отправить в народный контроль, на начальника можно было пожаловаться в горком или обком. И на жалобу реагировали, а не отсылали жалобщика обратно к тому, на кого он жаловался. В то время было принято разбираться с проблемой, теперь же разбираются с тем, кто с этой проблемой пришел.

Напомним: это только мысли и ни в коем случае не утверждения.

Некоторые из наших читателей помнят, как далеко не мирно сосуществовали мэры и губернаторы в нашей области раньше. Марусин в процессе распределения бюджетных средств находился в конфронтации с Горячевым, отстаивая интересы города зачастую в ущерб интересам сельских районов. Юрий Фролович, наоборот, заострял внимание на сельских территориях в ущерб городскому хозяйству. Шаманов и Романенко тоже, мягко говоря, не дружили, правда, по несколько иным причинам.

Как говорил наш великий земляк Владимир Ильич Ленин, «в споре рождается истина». В эпоху «пустых бюджетов» 90-х этот принцип работал. Власти контролировали друг друга. Мэр, минуя обладминистрацию, мог отстаивать интересы города прямо в Москве, в любом профильном ведомстве. Мэр мог судиться с губернатором. Часто это «разделение властей» приобретало довольно неконструктивные формы: обидевшийся губернатор начинал чинить препятствия градоначальнику, а мэр формировал общественное мнение против областного управителя.

Удалось изменить этот вектор Сергею Морозову. Заступив на пост губернатора, он в первую очередь заручился поддержкой мэра Сергея Ермакова, а затем встроил его в региональную «вертикаль власти», где высшая точка – губернатор, а остальные – ниже по цепочке.

Нужно отметить, что до поры эта «система вертикали» действовала неплохо. По старой памяти Ермаков иногда пытался не согласиться с губернатором, но это уже не играло прежней роли. Позже его и вовсе сменили на «тихую» Беспалову. Когда и она начала спорить, появился «вечный» и «непотопляемый» Панчин. Начиная с Сергея Сергеевича, все мэры были исключительно лояльны. Да, это позволяло региональной власти делать свое дело или «свои дела», если угодно, не беспокоясь о мнении жителей столицы региона, которые, к слову, составляют половину населения области. Однако утрата самостоятельности мэра отняла у него отчасти и право принимать решения: кадровые, бюджетные, внутриполитические и прочие.

Однако народ требовал и требует от городских властей работы и решений…

Михаил Жихарев

Фото: Simbirsk.city

Подпись к фото: А.Болдакин: «Лично контролирую, как осуществляется подача отопления».