В Ульяновском областном драмтеатре состоялась премьера комедии Островского «Лес».
В Ульяновском областном драмтеатре состоялась премьера комедии Островского «Лес».
Спектакль «Лес» по пьесе А.Н. Островского в постановке Владимира Золотаря – это классика, перенесенная в наcтоящее время. Может быть, смысл классики как раз в том, чтобы заставить человека подумать об актуальном, выявить живучие индивидуальные и социальные шаблоны, которые воспроизводятся из века в век, из поколения в поколение, ту личностную и общественную колею, из которой по какой-то жуткой причине не могут выскочить человек и общество. Очевидно, Золотарь предпринимает именно такую попытку. Впрочем, замысел становится очевиден не сразу, а лишь во втором акте, до которого надо еще досидеть, потому что первый акт представляет собой длинную, даже затянутую экспозицию для дальнейшего феерического действия, которое разворачивается после антракта.
Спектакль современен по форме, даже выглядит намеренно осовремененным. Можно предположить, что дом богатой вдовы Гурмыжской – это двухэтажный дом где-то на Рублевке или в районе обкомовских дач, потому что справа на сцене – будка охранника с видеонаблюдением. Состоятельные соседи Гурмыжской – Милонов в розовом костюме (намек на малиновый пиджак «нового русского») и Бодаев в военной форме старшего офицера. С первых же сцен понятно, что перед нами разворачивается модернистская, а не «классическая» костюмная постановка про нравы стародавних времен, где любовная линия традиционно переплетается с линией денег, бизнеса и социального положения героев, как чуть ли не в каждой пьесе Островского. Герои классических пьес, одетые в современные костюмы, – уже давно не новаторство, а почти норма, начиная с Гамлета Высоцкого, который играл его в «Таганке» в джинсах и водолазке. Режиссер-постановщик выносит на сцену узнаваемый социальный фон не только с помощью костюмов и сценографии (художник Наталья Зубович), но и не в последнюю очередь с помощью музыкального оформления.
Сквозная музыкальная тема спектакля – это песня «Яблонный сад» питерской группы «Shortparis». Если читать ее текст в отрыве от музыки, высокого голоса солиста и даже в отрыве от видеоклипа, то слова эти кажутся поэтически беспомощными: «О, печаль моя, здесь я не был. Где предел, края? Кто видел? И чья теперь ты, чья?» За романсовым зачином следует жестко акцентированная мелодия и столь же заостренный стих, правда, опять же плохо рифмованный: «Спит большая страна, вечным кажется вечер. Над собором Кремля поднимается ветер». Но настроение тем не менее создается – тревожное настроение, предчувствие некой неблагополучной развязки.
Вторая музыкальная тема – песня «Америка» в исполнении певицы Монеточки. Эта песня воплощает собой вечный очно-заочный спор между условным Западом и Востоком, Америкой и Россией. Для исполнительницы Америка – символ несбыточной мечты, заокеанского рая на земле: «Спи спокойно, моя Америка, если ты существуешь все-таки». Для русских Америка – это даже не страна, а архетип, вспомните хотя бы утопический советский лозунг «догоним и перегоним». Таким образом, постановщик помещает ситуацию «Леса» в еще более широкий, цивилизационный контекст. Очевидно, Золотарь знаком со спектаклем МХТ «Лес» в постановке Кирилла Серебренникова (премьера состоялась в декабре 2004 года). Там хор мальчиков поет «Гудбай, Америка» группы «Наутилус Номпилиус» («…Гудбай Америка, о, где я не буду никогда»). В ульяновском спектакле тоже есть небольшой хор из трех актеров, которые на три голоса поют (хорошо, кстати, поют) «Яблонный сад». Наличие хора – это намек на греческую трагедию, потому что несмотря на жанр комедии трагический пафос в спектакле, что называется, прет изо всех щелей.
Имя помещицы Гурмыжской – Раиса, что созвучно с «Россия». Как кажется, на этом созвучии и выстроен спектакль. Гурмыжская (засл.арт. РФ Елена Шубёнкина) – богата, но богатством своим распоряжается плохо: с убытком продает лес, чтобы ублажить себя и молодого любовника, да и раньше, судя по тексту, вдовствовала с размахом и жизнь вела расточительную и беспорядочную. При этом она любит разглагольствовать о вере и нравственности, о помощи бедным, утверждает, что ее личный бюджет, как бы сейчас сказали, «социально направлен», но при этом жалеет денег для своей бедной родственницы Аксюши (Мария Прыскина), отказавшись дать той тысячу рублей приданого. Раиса Павловна отдает себя и свое богатство юному Буланову (Александр Лебедев) – человеку необразованному, никчемному, безнравственному, патологически амбициозному. Этот забитый, привыкший пресмыкаться человечек, при удобном случае превращается в деспота и начинает помыкать другими. Недоучившийся гимназист, развращенный бедностью, он поймал фарт и «почувствовал себя способным» управлять Раисой и ее собственностью. Гурмыжская – блажная, как и другая героиня Островского, Сарытова из пьесы «Блажь». Раису легко искусить, подольстившись. «И чья теперь ты, чья?» – поется в «Яблонном саде», и мы вправе адресовать этот вопрос не только Раисе Павловне.
Самая сложная роль неимущего бродячего актера Несчастливцева, племянника Гурмыжской, досталась Марку Щербакову, и это, вероятно, одна из его лучших работ. Его Несчастливцев – носитель мечты о свободной и справедливой жизни. Он, трагик, находится в оппозиции практически ко всем персонажам и даже к своему напарнику, комику Аркадию Счастливцеву (Сергей Чиненов), потому что тот, по сути, приспособленец, а Несчастливцев при всех его мелких пороках все-таки остается человеком высоких нравственных устоев. Единственная близкая ему душа в доме – Аксюша, и сцена диалога с ней достигает в спектакле поистине шекспировских высот и глубин. Но Аксюша все-таки человек приземленный, ей надо замуж, а не в актрисы, для нее «традиционная скрепа» брака перевешивает планиду свободного художника. Поэтому Несчастливцев трагически одинок. Он далеко не совершенен: в нем смешаны добродетель и порок, он непутевый, но свободолюбивый и щедрый. В нем живы родственные чувства к его скуповатой тетушке, много действенного сочувствия к судьбе Аксиньи, дружеской приязни к Аркашке. Несчастливцев у Щербакова проходит важную эволюцию: он явился как нищий актер, имеющий высокие притязания (недаром он ходит в наполеоновской треуголке), испытал унижение со стороны такого ничтожества, как Буланов, но, оттолкнувшись от этого дна, вознесся до подлинно благородного поступка – отдал тысячу рублей на приданое Аксюше, а сам остался без копейки.
Именно Несчастливцев в финале бросает в лицо этой местечковой псевдо-аристократии во главе с Гурмыжской яркую обличительную речь: «Комедианты? Нет, мы артисты, благородные артисты, а комедианты – вы. Мы коли любим, так уж любим; коли не любим, так ссоримся или деремся; коли помогаем, так уж последним трудовым грошом. А вы? Вы всю жизнь толкуете о благе общества, о любви к человечеству. А что вы сделали? Кого накормили? Кого утешили? Вы тешите только самих себя, самих себя забавляете. Вы комедианты, шуты, а не мы».
После этого оба артиста уходят пешком на поиски денег и славы, то есть той самой архетипической Америки, которой не существует. Раиса отталкивает от себя единственного близкого человека, который мог бы ее понять и поддержать. Она предпочла бедному, но благородному племяннику людей чужих, неумных, корыстных. Поэтому так уместен вопрос, звучащий в песне: «И чья теперь ты, чья?» Ответ очевиден.
Автор материала: Сергей ГОГИН
Снимок предоставлен драмтеатром